Полная версия одного из немногочисленных интервью с ростовским режиссером-документалистом.
Ростовский режиссер-документалист Александр Расторгуев, погибший на днях в Африке, редко давал большие развернутые интервью. Одно из них было опубликовано в единственном номере журнала «Ростовская область», выпущенного к 75-летию региона в 2012 году.
Сегодня, спустя 6 лет, разговор с Александром не потерял актуальности. На ежедневной повестке любого думающего человека, не поглощенного пропагандой, стоят все те же вопросы, ответы на которые искал ростовский режиссер. Его жизнь и творчество еще долго будут актуальными, пожалуй, до тех пор, пока будет идти война «гражданина с кланом чиновников».
В память о земляке, герое своего времени, «свидетеле болящего мира», DonDay публикует полную версию интервью с Александром Расторгуевым.
***
Свидетель болящего мира
Чего хочет молодой рассерженный человек Расторгуев?
Интервью с ростовским документалистом Александром Расторгуевым, обладателем ТЭФИ (награду он получил за один из своих фильмов), состоялось не сразу. В назначенный срок Александра сорвало с места любимое дело – его камера снимала людей, собравшихся в Москве на Чистых прудах. Он был (как сам говорит) «бесстрастным свидетелем объективных процессов». Насчет бесстрастности Александр заблуждается: за бесстрастность в творчестве ТЭФИ не вручают и с работы не увольняют.
Если у вас в жизни все хорошо, если вашей головной болью является проблема выбора Италии или Испании в качестве места летнего отдыха, если все ваши кредиты выплачены, а жена (слава Богу) ездит на собственном автомобиле – вы не зритель фильмов Александра Расторгуева. Эта «документалка» не про вас, однозначно. Если же у вас все плохо – вы живете в разваливающемся доме, у вас давно нет работы, ваша выжившая из ума бабушка ходит по утрам на ближайшую помойку в поисках чего-нибудь нужного в хозяйстве, а дети бурно радуются чупа-чупсу, то вы тоже не будете смотреть фильмы Александра Расторгуева. Потому что… Зачем на себя лишний раз смотреть-то? Но ведь кто-то эти фильмы смотрит. Кто? Ну, вот, я, например.
– В вашем вопросе содержится оценка тех людей, которые были героями моих фильмов. Мне кажется, что герои мои не такие уж некрасивые и злые. Дело в том, что документальное кино (если это не телевизионная «документалка» об исторических событиях и не «политагитка», которая рассказывает нам, какой хороший тот или иной человек, стоящий у власти) – в принципе, социальное. Оно снимает поверхностное напряжение на теле общества, это своеобразное исследование «болящего мира». Думаю, что я нахожусь в русле глобальных задач документального кино.
– Выходит, что в благополучных странах документальное кино просто не может существовать?
– Поверьте мне, я был на многих фестивалях, пересмотрел очень много документальных фильмов – оно там есть. От благоприятности существования проблемы не исчезают. Там, конечно, есть надуманные проблемы, типа потери носков в стиральных машинках, но есть и остросоциальное кино. Пример – фильм Майкла Мура «Боулинг для Коломбайна». Фильм о том, что разрешение на ношения оружия приводит в итоге к перестрелкам в школах, где гибнут дети; о том, что не вполне адекватные подростки могут спокойно вынимать автоматы из сейфов своих отцов. Поверьте, в том обществе не меньше проблем, чем у нас: с пониманием друг друга, религиозной терпимостью и т.д. Наши проблемы в другой плоскости – народ и глянцевые журналы, а также те, для кого эти журналы издаются, живут в разных мирах. На разных этажах жизни. Чиновники и простые люди никогда не встречаются. Наши проблемы пока строго социальны, даже, скажем так, общественно-социальны.
– На Северном Кавказе полно проблем и межнациональных, и межконфессиональных…
– Я не могу делать фильмы про все проблемы, я иду за героями. Но в Чечне мы делали фильм («Чистый четверг» — Прим. ред.), который очень понравился зрителям и критикам на Западе. Правда, в России эта картина почти нигде не была показана. Да и с работы нас, его создателей, уволили. Это дела давние. Но и сейчас я вижу, что фактически война идет буквально под боком – в Дагестане и Ингушетии. Но эта война не националистическая и не религиозная, эта война, как я думаю, простого гражданина с кланом чиновников. Грязь войны выжигает души, человек теряет человеческое лицо, в котором содержится любовь.
– В другом Вашем фильме – «Дикий дикий пляж» – люди далеки от войны, но и человеческого в них очень мало.
– Этот фильм не о том, как человек теряет лицо, а о том, как человек через власть губит последние остатки радости, которые у него могли бы еще быть. А власть в этом фильме представлена в различных ипостасях: начиная от власти родителей над детьми и заканчивая властью маленьких мафиози над кусками пляжа, любовников над любовницами. Такое продуцирование власти оставляет человека абсолютно одиноким, приводит к трагическим вещам, типа Беслана. Хотя есть там и чистая радость – эпизод с инвалидами. Эти люди просто рады тому, что они живут, не напрягая никого властью. Власть, как паразит, как монстр живет в каждом из нас, убивая нашу душу, – вот это мне казалось главным в этом фильме.
– Вы всегда противопосталяете себя власти. Скажите, никто из власть имущих Вам никогда не оказывал помощь?
– Однажды бывший тогда Губернатором области Владимир Чуб вручил мне ценный подарок, подарил электронную записную книжку, а другой раз начальник Общественной палаты при МВД помог избежать ареста за участие в митинге. Вот, пожалуй, два случая, когда власть мне помогала. А от власти как системы, как структуры, я пытаюсь держаться подальше, ничего от нее не жду и совсем уж не хочу с ней любиться. Власть абсолютно безразлична ко мне, и к таким, как я. Вот вам пример такого обыденного безразличия: я как налогоплательщик хожу в налоговую инспекцию Ворошиловского района. В этом четырехэтажном здании каждый день находятся тысячи человек – они решают вопросы, стоят в очередях… Но, в этом здании для посетителей нет туалетов! Для меня лицо власти – в этом. Или еще... Я был свидетелем того, как сбили человека на площади Ленина. Было это после 23.00. Он переходил дорогу… С цветами… Спешил куда-то… А его сбили! А все потому, что подземные переходы после 23.00, оказывается, закрываются на ключ, за чугунными воротами в них таким образом охраняют несколько ларьков с сигаретами и носками. Владельцы этих ларьков каким-то образом договорились с администрацией о возможности закрывать на ночь общественные переходы. А что гибнут люди, у которых нет возможности безопасно перейти дорогу по переходу, – это никого не волнует. Такие проявления власти меня заставляют думать, что ей, в принципе, пофиг, как мы живем…
Правильная атмосфера для талантливых людей
– Саша, когда Вы работали на областном телеканале, то наверняка объездили всю Ростовскую область. Есть в регионе такое место, которое Вам особенно запомнилось, стало отправной точкой для возникновения какой-нибудь идеи, творческих планов?
– Я про «места» не думаю уже давно. Я иду за людьми, а такие люди – глубокие, интересные – встречаются в любом месте. Есть какая-то правильная атмосфера в Таганроге, в Вешках. Мне приятно, что я земляк Чехова и Шолохова. Но я боюсь, что это заблуждение читающего человека, который приезжает и в каждом кустике узнает великую книгу «Тихий Дон». Хотя дух правильности жизни, гордости за свою работу, за свою родину – он там есть. Дух Земли он везде талантливый. Если человек слышит дух земли, на которой он родился, то неважно, где он находится. Территориальная прописка не играет роли. Есть два принципа жизни – творческий и нетворческий. Первый принцип может существовать и в самом хилом, затертом месте.
– А Вы по-прежнему ростовчанин или уже москвич?
– Ростовчанин. Я в Москве ощущаю себя человеком, который приехал сделать дела. Все время сижу на чемоданах. Большую часть времени я провожу в дороге из Москвы в Ростов.
– Что Вам мешает в Ростове заниматься своим делом? Чего не хватает?
– Когда я только начинал (условно говоря в 1998–2004 гг.), то такой глобальной централизации, такой «вертикальности» во всех вещах еще не было. Был особый интерес общества к провинции. Сейчас же провинция в смысле энергии совсем иссякла. Может, это связано с оттоком людей в столицу: Москва нуждается в их энергии, в их креативности. Никому не интересно тратить деньги на провинциальное кино. Все киноначинания в Ростове в последнее время заглохли. Закрылась студия кинохроники, и здание ее продается. Этот бизнес (а ведь кино – это деньги) в Ростове сейчас никому не нужен.
– Наоборот, сейчас про кино в Ростове только и говорят. Люди сами пытаются снимать…
– Те проекты, которые сейчас делаются в Ростове, – тоже свидетельство существования нескольких команд единомышленников. Фильм «Портрет в сумерках» снят в Ростове, фильм «Я тебя люблю» – тоже. Это, наверное, всколыхнуло творческих людей. Но, опять же, не важно, где это снято, – в Ростове или нет, главное, что этим занимались талантливые люди. Извините за пафос. Можно делать где угодно и что угодно – все дело в людях. В Одессе делает кино Кира Муратова, но при этом Одесса никак не становится центром мирового искусства. А Нью-Йорк становится, потому что там больше талантливых людей.
– А фестивали, которые проводятся на юге России? Тот же «Кинотавр»?
– «Кинотавр» проводится в Сочи – городе федерального значения. А фестивали, которые проводятся в Ростове-на-Дону… Вот, проводят в Ростове фестиваль документального кино. И никогда-никогда-никогда никто-никто-никто меня туда не пригласил. Это без обид, без гонора и без самомнения, но мне кажется, что это странно. Может устроители фестивалей другие цели преследуют?
– Саша, почему Вы выбрали именно кинодокументалистику?
– Я не выбирал, она меня сама выбрала. Мне стало интересно снять кино про человека, и оказалось, что это интереснее, глубже игрового кино. Документальное кино – это громадная лаборатория кинопоисков, здесь больше возможностей для личного творчества. Оно не связано с большими бюджетами, суперкомандами. У тебя есть только азарт и несколько абсолютно надежных друзей и соавторов (к примеру, с Сусанной Баранжиевой мы сняли все мои фильмы, кроме первого). Это не работа… Документальное кино – жизненный путь.
Рассерженное поколение
– Были ли в Ростовской области какие-то события, которые повлияли на Ваше становление как личности, как художника?
– Да, это Минифест. Театральный фестиваль, который организовал В. Чигишев (бывший тогда режиссером ТЮЗа). Это был некий ежегодный культурный праздник, который вдохновлял на создание своей творческой истории. Я читал отчеты о читках пьес, о запрещении этих читок. По-моему, это было круто.
– Александр, получается даже в то время Вас привлекали оппозиционные явления – запрет читок…
– А что делать? Какая-то лаборатория производит читки современных пьес, среди которых есть пьеса, которая не угодна власти. Читку запрещают, люди (актеры и зрители) выходят из здания театра и устраивают читку прямо у фонтана. Неужели власти было страшно от того, что 200 человек будут присутствовать при читке пьесы? Я не понимаю этого, это перестраховка трусливых начальников. Это не только смешно, это бесит. Но я никогда не занимался политикой и вообще не собираюсь ею заниматься. Мои оппозиционные взгляды – результат столкновения с глупостью, в которой редуцируются кривые и странные проявления власти.
– А случай с Вашим задержанием на площади Гагарина в декабре 2011 года – это не политика?
– Я – человек, который здесь и сейчас является свидетелем жизни своего народа, своей страны, своего соседа. Я пришел, чтобы снять на камеру свидетельство происходящего перед моими глазами. Может, это свидетельство никому и не нужно, тем не менее – это моя работа, это моя профессия. А то, что меня задержали, это тоже работа – работа ОМОНа и полиции. Вопрос в другом – кто им дал такую работу? Почему они вместо того, чтобы ловить преступников и защищать людей от хулиганов, защищают… я даже не знаю кого и от чего? Почему они хватают ни в чем не повинных людей, у которых есть альтернативное мнение о политическом устройстве страны?
– Но иметь альтернативное мнение о политическом устройстве страны – это уже политика.
– Конечно, политика, но не моя. Моя политика – быть свидетелем того, что происходит, причем бесстрастным свидетелем.
– Судя по Вашим фильмам, у Вас не всегда получается быть бесстрастным…
– Мне кажется, что это хорошо. Я думаю, что в распаде жизни самого маленького человека виновата власть. Она не дает людям шанс, она занята сама собой. Ей совершенно не интересно, как будет жить конкретная женщина или конкретный мужчина. Но я надеюсь, что изменения все-таки происходят. Вот, сегодня я стал свидетелем того, как на Чистых прудах образовался Гайд-Парк, куда люди приходят, спорят, общаются, рассуждают о том, как создать в этой стране условия для приличной, пристойной, нормальной человеческой жизни. Сделать так, чтобы в этой стране жили нормально не только друзья президента. Я вижу, как количество людей там растет с каждым днем.
– Посмотрите на Ростов, Саша. В Москве – революционные брожения, а у нас — жара, покой и пиво.
– Вы неправы. Возле публичной библиотеки недавно прошло «сидение людей» в поддержку московских событий.
– И сколько людей там сидело?
– Не знаю. Но это начало. Такие акции уже состоялись в Новосибирске, в Тамбове, в Уфе, в Нижнем Новгороде. Это процесс… Это волнение рассерженных молодых людей, которым невозможно жить в такой ситуации. Эти рассерженные молодые люди хотят участвовать в жизни своей страны. Они не хотят власти, не хотят постов, не хотят Губернаторских должностей. Они хотят достойно жить, и чтобы их уважали. В конце концов, это желание охватит всех. У нас неминуемо возникнет ситуация «молодой революции» во Франции 1968 года. Тогда сила молодых заставила уйти в отставку любимейшего президента нации – Шарля Де Голля.
– Хорошо. Эти молодые рассерженные люди хоть когда-нибудь пытались обратиться к тому же Губернатору со своими проблемами? Или вот этим видимым шагом – «сидением» – все и заканчивается?
– Я думаю, более того, я абсолютно убежден, что это Губернатор должен прийти к ним и спросить – чего вы хотите? Меня назначили на эту должность для того, чтобы вы хорошо жили. Что вам нужно? Не они должны устать от того, что их не слышат и стучать в дверь к Губернатору и просить, чтобы их выслушали.
– Это фантастика!
– Нет. Такой должна быть власть. Во всех цивилизованных странах люди выбирают власть для того, чтобы она реализовывала их интересы. И власть ходит и спрашивает – чего вы хотите? Бесплатно ездить? Ходить по потолку? Давайте попытаемся это сделать. Это я, конечно, несколько утрирую, но все же... Власть для этого нужна, а не для того, чтобы собирать «правильный процент» на выборах.
Разговор с Губернатором
– Вы говорили о том, что бывший Губернатор области Владимир Чуб вручил вам ценный подарок. Он хоть о чем-нибудь с Вами разговаривал? Он Ваши фильмы смотрел?
– Нет, конечно. Мы получили за фильм федеральную награду – ТЭФИ. Это обстоятельство стало известно администрации, и они решили тоже похвалить нас. Это абсолютно формальный акт. Я им никакой ни с какими своими фильмами был не нужен.
– А кто-нибудь еще из власть имущих с Вами когда-нибудь общался?
– Я долго и плодотворно общался с Людмилой Лисицыной, которая потом стала «человеком при власти», а именно – министром культуры. Наше общение началось намного раньше этого факта ее биографии, тогда она еще была директором дома культуры, который назывался у молодежи Ростова «Дунькиным клубом». Там тогда была создана театральная студия, показывались хорошие фильмы, и она была живым человеком, делающим культурные события, просто потому, что ей это нравилось. Вот и все мое общение с властью. Но, повторюсь, у меня нет желания дружить с властью или не дружить с нею. Бороться с ней тоже желания нет никакого. Мне кажется, что власть не встречается ни с кем, в том числе и со мной.
– А если бы такая встреча произошла? Вот, скажем, обращается к Вам Губернатор: «Саш, давай поговорим, чего ты хочешь?»
– Я хочу, чтобы кинотеатр повторного фильма «Буревестник», который был формально отдан университету, а фактически сейчас его пытаются отдать в частные руки (как и здание киностудии) был возрожден. Я хочу, чтобы в отношении молодежи была принята специальная программа по трудоустройству, чтобы молодые люди имели возможность работать за достойную зарплату, на которую можно спокойно растить детей. Я хочу, чтобы в Ростове-на-Дону открылись все стоящие на ремонте спортивные клубы и секции. Более 70% этих спортивных сооружений лишь формально на ремонте, они попросту закрыты, потому что разваливаются коммуникации. У нас нет профессионального катка. У нас был полигон для стрельб на «Динамо», где была сильная секция по стендовой стрельбе – теперь ее нет. Зато у «Динамо» есть сауна для сотрудников ФСБ. Таких тем для общения множество.
А вот про выборы я с Губернатором не стал бы говорить. Ведь понятно, что он не может мне сказать: «Мы проведем честные выборы», потому что он всякий раз получает разнарядку от начальников по количеству процентов для каждой партии; понятно, что Губернатор со мной такие вещи никогда обсуждать не будет. И я тоже такие вопросы задавать ему не буду, потому что понимаю – он назначен для того, чтобы своей властью сохранить вышестоящую власть. Но, сохраняя высокую власть, он обязан что-то делать и для людей, а не просто сидеть и сторожить место.
В двух словах…
Фильм «Я тебя не люблю» – это история 20-летней жительницы Ростова-на-Дону Виктории, занятой выяснением отношений сразу с двумя кавалерами-сверстниками, безденежным начинающим музыкантом Артемом и меланхолично-прагматичным Евгением. Вика была одним из 1600 участников кастинга, устроенного режиссерами несколько лет назад, и по их предложению согласилась вести документальную хронику собственной жизни, из которой Расторгуев и Костомаров впоследствии смонтировали полноценную киноленту.
Наша справка:
Александр Расторгуев родился в 1971 году в Ростове-на-Дону. Учился на филфаке Ростовского государственного университета. В 1999 году окончил Государственную академию театрального искусства в Санкт-Петербурге. Работал режиссером ГТРК «Дон-ТР». За съемку документального фильма «Чистый четверг» о событиях в Чечне творческая группа фильма была уволена руководством «Дон-ТР». Работал в санкт-петербургской редакции телеканала НТВ. В 2001 году организовал студию «Кино».
Живет и работает в Ростове-на-Дону.
В 2009 году Александр Расторгуев написал специально для OpenSpace.ru манифест нового кино.
Был арестован 10 декабря 2011 года в Ростове-на-Дону за участие в местных митингах протеста против фальсификации результатов выборов в Государственную Думу.
Фильмография А. Расторгуева:
– 1997 г. – «До свидания, мальчики» – приз за лучший дебют на фестивале неигрового кино «Россия», Гран-при международного телевизионного фестиваля «Бархатный сезон».
– 1998 г. – «Родина» – спецприз телефестиваля «Вся Россия».
– 1999 г. – «Твой род» – приз Национальной телевизионной академии «ТЭФИ» за режиссуру, на международном телефестивале «Лазурная звезда» – Гран-при фестиваля, приз за лучшую операторскую работу; спецприз «Союзтелефильма», приз зрительских симпатий. «Век мой» – приз Национальной телеакадемии «ТЭФИ» за лучшую операторскую работу.
– 2000 г. – «Мы».
– 2001 г. – «Гора» – специальный приз национального фестиваля «Россия».
– 2002 г. – «Мамочки» – национальная премия «ЛАВР», главный приз Национального фестиваля «Россия»
– 2004 г. – «Чистый Четверг» – главный приз Международного жюри кинофестиваля «Синема дю рель».
– 2005 г. – «Жар нежных. Дикий, дикий пляж» – Национальная премия «ЛАВР».
– 2006 г. – «Жар нежных. Дикий, дикий пляж» – специальный приз жюри IDFA 2006, приз Российской кинокритики и кинопрессы «Белый слон».
Предпоследний фильм Расторгуева – «Я тебя люблю» (2010), снятый в соавторстве с Павлом Костомаровым, в 2011 году был представлен в конкурсной программе Роттердамского фестиваля. Номинирован на ежегодную премию Российской академии кинематографических искусств «Ника-2012». Последний фильм «Я тебя не люблю» (также в соавторстве с Павлом Костомаровым) – участник 23-го открытого российского кинофестиваля «Кинотавр 2012».
