Известный ростовский ученый-криминолог и писатель: о воспоминаниях и творческом пути писателя, любви к литературе, романах, читателях, любимых книгах в детстве и юности.
Данил Корецкий - известный ученый-криминолог, профессор Южного федерального университета, доктор юридических наук, заслуженный юрист России. Всю жизнь прослуживший в органах прокуратуры, юстиции, МВД, он подготовил свыше 10 тысяч офицеров милиции с высшим образованием, 35 кандидатов наук, разработал новую науку об оружии – криминальную армалогию, написал более 250 научных трудов, больше десяти его предложений внедрены в законодательство и юридическую практику. Полковник милиции в отставке, он награжден ведомственными и государственными наградами, является Почетным сотрудником МВД, лауреатом высшей юридической премии «Фемида». Наряду с этим Д. А. Корецкий – член Союза российских писателей, в его активе - более пятисот судебных очерков, статей и интервью в центральных и местных изданиях, он - автор 48 художественных книг, выдержавших более 200 изданий, тираж которых превышает 20 миллионов экземпляров. Его произведения переводят на иностранные языки и читают во многих странах мира. По ним снято семь художественных и многосерийных фильмов.
Эта беседа – о воспоминаниях и творческом пути писателя: о его любви к литературе, романах, читателях, любимых книгах в детстве и юности.
- Это верно. В 2007 году я собрал все интервью в публицистическую книгу «Время невиноватых», она вышла тиражом 15 тысяч, 5 тысяч еще допечатали. Даже в те времена для публицистики это был фантастический тираж. В ней, кроме интервью, - путевые очерки, истории о том, как я писал книги, и о том, как снимали фильмы по ним. С тех пор набралось много новых интервью, так что если время выберу, издам еще одну публицистическую книгу.
- Почему Вы не поступили на факультет журналистики, раз это Ваш профиль?
- Такая мечта была. Собирался поступать на журфак, но мой приятель хотел на юридический факультет и звал с собой. В итоге мы вместе пошли поступать на юрфак. Я поступил, а он - нет. Его забрали в армию, но потом он все-таки окончил юридический факультет и после работал юристом. А я параллельно закончил газетное отделение факультета общественных профессий при РГУ. Тогда, обучаясь по одной специальности, в свободное время можно было пройти подготовку по другой. Так я научился азам журналистики, получил удостоверение. Мне тогда сказали, что с ним я могу работать корреспондентом в сельской печати. Но в село я не поехал, поработал внештатником в «Комсомольце», интенсивно печатался практически во всех газетах Советского Союза, в том числе и в «Литературной газете», «Комсомольской правде», журналах «Смена», «Человек и закон» и других рейтинговых изданиях. То, что я не стал журналистом-профессионалом, даже лучше, потому что я не был связан с журналистским цехом, редакционными заданиями и писал всегда все, что хотел. У меня в активе - более 500 журналистских материалов.
- А как возникла идея начать писать детективы?
- Идея, кстати, пришла со стороны. До этого писал фантастику. Уже в 12 лет написал фантастический рассказ, он единственный остался неопубликованным. Тогда я послал его на конкурс в газету «Известия» и получил разгромную рецензию. Позже мне предлагали его издать, но я его уже не смог найти. Написал еще несколько фантастических рассказов, они все опубликованы. Один приобрел большую известность – «Логика выбора» (прим. – 1984 г.). Рассказ был опубликован в научно-популярном и научно-художественном журнале «Знание – сила», который писал о фантастических и таинственных явлениях. Позже его опубликовали в альманахе научной фантастики (прим. – 1988 г.) и перевели на два языка – французский и чешский. Недавно из этого рассказа сделал роман. Но когда стал писать, то понял, что к идее рассказа, занимающего 14 страниц, ничего нового уже не добавишь, и пожалел, что взялся за это дело. Но книга вышла, правда, первоначальные продажи были не очень успешными. Не знаю, как обстоят дела на сегодняшний день. Издатели говорят, что сейчас фантастика очень плохо продается.
- А как Вы пришли к детективу?
- Я не написал ни одного детектива. Мои произведения правильно называются «триллер», «шпионский роман», «полицейский роман». А детектив – узкий жанр в рамках остросюжетного жанра, он предполагает неторопливое расследование от части к целому. Артур Конан Дойл, Агата Кристи – авторы детективов, а Джеймс Хедли Чейз, например, - автор полицейского романа.
- И откуда проявились любовь к литературе и талант к писательству у ребенка врачей?
- Родители и не подозревали, что я буду юристом, тем более следователем. Мысль, что я буду расследовать уголовные дела, проводить обыски, приводила их в ужас. Они хотели, чтобы я стал врачом.
- Кто привил любовь к книге?
- Как-то само собой получилось. Помню, лет в десять получил открытку из библиотеки им. Н. А. Некрасова, которая находилась на Богатяновке, с приглашением записаться, что и сделал. Помогал сотрудникам библиотеки, они мне в знак особого доверия давали домой книги, которые выносить из читального зала было нельзя. А первую свою книгу я взял еще в школьной библиотеке, она называлась «Адыгейские сказки», до сих пор помню, что «див» по-адыгейски - это «черт».
- Какое произведение произвело на Вас самое сильное впечатление в детстве?
- Когда мне было пять лет, моя бабушка, которая жила в Эстонии, подарила книгу «Эстонские сказки», они произвели на меня очень яркое впечатление. Она написала на титуле: «Когда у тебя будут свои дети, передаришь эту книгу им». И когда моему сыну исполнилось пять лет, я ему передарил с такой же надписью, но он своим детям уже не надписывал, но она хранится в семье и находится в прекрасном состоянии, хотя издана в 1953 г. Это очень необычные рассказы – превращение людей в оборотней, волков, воронов. Помню, в одной сказке колдун оборотился в волка, а герой в него выстрелил заговоренной пулей, волк завизжал и убежал, а колдун ходил потом с забинтованной ногой. На меня огромное впечатление производили такие перевоплощения.
- А в юности какая книга повлияла на Вас как на автора?
- С удовольствием читал Шерлока Холмса. Причем в то время в продаже его не было, достать его было невозможно. А дома у нас была затрепанная, потерявшая прямоугольную форму книга. Тогда загибали листы, поэтому углы были уже стерты. Эта книга тоже на меня произвела впечатление. Постарше читал болгарского писателя Богомила Райнова, мне тогда хотелось научиться писать, как он. А не так давно прочел в Интернете: «Корецкий пишет, как Богомил Райнов», вроде такой упрек, но мне это было приятно. Кстати, недавно я перечитал Райнова и нескромно обнаружил, что пишу лучше. Причем во многом это объясняется тем, что Богомил Райнов жил в социалистической Болгарии и в 60-е годы не мог ездить за рубеж, то есть писал о том, чего никогда не видел, да и о разведывательной работе тогда знали мало. Поэтому его герой в Италии везде ест какой-то миланский шницель, конспиративную штаб-квартиру ЦРУ вычисляет по особым антеннам на крыше и похищает секретные документы, забравшись по веревке ночью на чердак. Сегодня все это смешно!
- Откуда Вы берете истории для своих романов?
- Например, была реальная история: шел по Тверской в Москве, разбирают гостиницу «Интурист», которая никак не вписывалась в архитектуру улицы. Это был по форме стеклянный параллелепипед. Когда эту гостиницу только построили в 60-е годы, это был другой мир. Вокруг нее крутились проститутки, иностранцы, фарцовщики, контрразведчики, агентура, шпионы, туда войти было нельзя, как можно сейчас в построенный на его месте отель «Ритц Карлтон». И я подумал: что можно найти в этом корабле из прошлого? И придумал, что под полом нашли кассету с записью вербовочной беседы, которую 25 лет назад американский шпион проводил с выпускником ракетного училища. Вот из этого реального момента родился цикл «Рок-н-ролл под Кремлём», который я считаю очень удачным. Возможно, если бы я не шел мимо, то этого цикла из шести книг и четырехсерийного фильма, где я сыграл роль генерала ФСБ, о чем мало кто знает, не было.
Еще помню момент, когда «Ритц Карлтон» только открыли, а на следующий день или через день я в нем уже поселился. Наверху есть бар, где сидела вся «богема» Москвы, оттуда прекрасный вид на Москву. Я сидел в этом баре, ел суши и представил: шпион, который был здесь 25-30 лет назад, еще в старой гостинице «Интурист», после долгих лет приехал вновь в Москву и сидит в баре отеля «Ритц Карлтон», где сидел я, ест теми же палочками суши и обращает внимание, что палочки слишком круглые и остроконечные и что ими трудно что-либо брать. Этот момент я тоже вставил в книгу.
- Как Вы начинаете писать свой роман? С чего все начинается?
- Главное - первая и последняя фразы. И последняя фраза у меня почти всегда готова, когда я еще на середине или на трех четвертях текста. Например, когда писал «Рок-н-ролл под Кремлем», я уже знал, чем он закончится, и последняя фраза романа уже была готова.
- Как Вы пишите: рукописно или на компьютере?
- Сейчас - только на компьютере, хотя стал им пользоваться довольно поздно. Долго писал от руки. Например, «Антикиллер» занимает шесть общих тетрадей, где написано в каждой клеточке. Чтобы внести исправления, надо было вырезать бумажечку, наклеить и написать на ней исправленные фразы. Все черновики я храню на даче. Как-то мне предложили работать на компьютере, у меня появился ноутбук. Потом я стал лауреатом премии «Фемида» (прим. – Высшая юридическая премия «Фемида») и получил в подарок стационарный компьютер, но он мне меньше всего понравился, неудобен для работы. Когда нахожусь в различных поездках, то работаю на планшетном компьютере.
- Как долго писали свой самый большой роман?
- Самым долгим был мой первый роман – «Смягчающие обстоятельства» (прим. – 1992 г.). Писал четыре года. Многие считают, что это лучшее мое произведение. Наверное, так оно и есть.
- Кто первый читает Ваше произведение перед изданием?
- Сейчас никто. Раньше когда-то первой читала жена, потому что она носила мои рукописи машинистке. Жена после сличала, ставила пометки, носила снова машинистке, та исправляла. А с тех пор, как появился компьютер, уже никто первый не читает.
- Что говорит жена о Ваших произведениях?
- А что она может говорить? Если мы с этого живем, нравится ей или не нравится, а должно нравиться.
- Ваш любимый герой?
- У меня много любимых героев. Например, Филипп Коренев (Лис) из «Антикиллера», который писался с реального человека – инспектора уголовного розыска Анатолия Рублева, имевшего прозвище Лис, персонаж генерал Верлинов из «Пешек в большой игре», в котором многое - от меня. Еще нравится разведчик Дмитрий Полянский (прим. – «Похититель секретов»), в котором тоже есть мои черты. Это такой российский Джеймс Бонд – аристократ, эстет, гурман, любитель женщин, хорошо одеться, путешествовать, но главное - наряду со всем этим он решает задачи государственной важности.
- У Ваших отрицательных героев есть, как у положительных, свои прототипы?
- Прототипы есть, но надо понимать, что образ героя литературного произведения – только кусочек реального человека. Есть несколько людей, с которых достаточно плотно списаны образы. Но кто это – секрет.
- Чикатило мог бы стать прототипом Вашего героя?
- Знаешь, когда судили Чикатило, то к началу судебного заседания вся пишущая братия Ростова шла в областной суд, а я шел им навстречу, потому что у меня гараж был как раз в противоположном направлении. И у меня спрашивали: «А вы не идете на процесс?». А зачем туда идти? Что слушать? Как именно он убивал своих жертв, как вырезал органы и ел их? Меня это не интересовало совершенно. Если там и есть про что писать, то только про то, как шло расследование. Как шла борьба версий, и удачная, которая всех устраивала, могла принести своему автору продвижение в должности, очередное звание...
Как рядовой инспектор З. личным сыском вычислил Чикатило, сутки (!) следил за ним в городе и задержал. А в портфеле - веревки, ножи, вазелин... Тут бы и пришел конец похождениям маньяка, но из-за ошибки медицинских экспертов его выпустили. Недовольный инспектор был уверен, писал рапорты, строптивца отчислили из бригады, направили в районный угрозыск. А там его с коллегой направили задерживать квартирных воров, те достали ножи, а опера были без оружия... В результате один сыщик был убит, а З. тяжело ранен. Я хотел с ним встретиться, поговорить, но все не получалось, а надо это делать быстро, каждый раз в этом убеждаюсь. Несколько лет назад он ушел из жизни. Если бы тогда доказали, что Чикатило виновен, З. бы резко продвинулся, был повышен в должности, получил ордена, медали, а не ножевые ранения. Эта розыскная история куда интересней похождений кровавого маньяка. Вот об этой стороне я бы хотел написать и, может быть, напишу.
- В произведении Достоевского «Преступление и наказание» в основе сюжета – расследование убийства. Оно близко к реальности? Хотя бы для того времени?
- Во-первых, надо сказать, Раскольников стал классической фигурой из-за якобы владевшей им идеи: «Тварь я дрожащая или право имею». Но по фабуле то, что он совершил, - это убийство, характерное для наркоманов, которые вообще ни о чем не думают. И, конечно, реальный убийца двух старушек, с которого он списан, конечно, такими мыслями не задавался, это уже Достоевский придумал, потому и роман стал классикой. Хотя некоторые называют такие психологические «изыски» без пиетета достоевщиной. А насчет близости к реальности, не знаю – другой век, другие нравы, другой следственный аппарат... Но в романе есть замечательный герой – следователь Порфирий Петрович, который мастерски психологически воздействовал на убийцу. Это выглядит достаточно достоверно.
- Опишите Вашего читателя.
- Мужчины – сотрудники органов и не только. Женщины меня мало читают. Во-первых, у меня мужские книги, а во-вторых, женщины, практически все, - на отрицательных ролях. Как-то у меня спросили, не являюсь ли я женоненавистником? Но одна журналистка, бравшая у меня телеинтервью, прекрасно сформулировала: если женщина правильная – работает, щи варит, мужу не изменяет, она не интересна читателю.
- Ваши произведения лучше читать или смотреть экранизацию?
- Читать, конечно. Не считая «Рок-н-ролла под Кремлем», где я сам играю (смеется).
- Вам понравилось выступать в роли актера?
- Понравилось. Хотя убедился, что это труд нелегкий, особенно в нынешних условиях. Четыре серии были сняты за 45 дней. Приехал как-то на съемочную площадку, снимали тогда в «Москва-Сити», в бизнес-центре «Империя», на 23-м этаже. А там конвейер: сидят актеры, ждут очереди - отсняли одну сцену, на площадку идут следующие. Те две-три минуты, что я был на экране, снимали часа четыре. Дубли общих планов, дубли каждого участника эпизода, а нас было трое – под пятьдесят дублей. Потом режиссер меня отпустил, и два моих партнера уже без меня снимались. Один – актер опытный, второй – молодой, он после этого фильма, думаю, пойдет в гору. Многие актеры после экранизации моих произведений стали известными, их стали приглашать на съемки в другие проекты. Среди них - Гоша Куценко, безвременно ушедший из жизни Александр Дядюшко и другие.
- Вам нравятся произведения того жанра, в котором Вы работаете, других авторов?
- Я практически никого не читаю. Один человек мне когда-то давно сказал: искусство делится на две категории: на тех, кто его потребляет, и тех, кто его производит. Поэтому я должен выбрать, когда прихожу уставший с работы домой, что мне делать: писать или читать. Если буду читать, что приятней и проще, то кто будет писать? Я ведь пишу «без отрыва от производства»: всю жизнь работаю и по основной профессии. Хотя сейчас трудно сказать, какая основная.
- Что Вас привлекает еще, кроме вашей профессии писателя и ученой деятельности?
- У меня есть и другие увлечения, но они, наверное, не вяжутся с образом. Поэтому не буду о них рассказывать (улыбается).
